Aleksei Filippov

НАД ЧЕРТОЙ

Черта , в метафорическом звучании и в метафизических смыслах означает не только красную стоп-линию для зрителя, озадаченного несуразностью и непривычностью формы ( в действительной экспозиции возможна некая нить – канат , пролегающая или провисающая перед лентой картин, как некий общий знаменатель, подводящий тему пластической живописи, оставляющий зрителя результатом или остатком сложного вычислительно-чувственного процесса, проведенного автором ) , но и символом соединения и развития предыдущей темы « Топография формы », некой творческой консистенции, прокладывающей себе дорогу в новую трактовку старой темы.
Экспозиция представляется двумя темами - фигурами и пейзажами, которые решены метафизически. Натура является чувственной точкой отправления, но имеет косвенное отношение как к фигурам, так и к пейзажам, в которых автор ищет личные пространства, ограничивая их остовом линий-пятен. Некоторые пейзажи вдохновлены древней китайской лирикой, даже есть картины, которые посвящены некоторым китайским поэтам, Ли Бо, например.
Фигуры и пейзажи объединены не только техникой исполнения и форматами, но и пластическим, скульптурным решением пространства. Три основных носителя изобразительности - свет, форма и поверхность перегруппированы по их значимости для автора. В варианте авторского видения и воплощения свет всегда подчинен форме и существует для ее реализации, появляясь там, где это нужно для автора и формы, форма же, в свою очередь подчинена поверхности , которая представляет сложную структуру оттенков, прячущихся за основным колером. Содержанием формы как знака становится поверхность. Форма, превращенная в знак, представляет ряд необходимых линий, создающих итоговую линию…
Автор прячет свое восхищение реальными формами, перерабатывая их в процессе творческой работы в знаки, которые призваны нести более концентрированное и чистое воздействие и в своем моментальном воздействии и постепенном открытии сложности их поверхностей, находясь, как бы, над чертой повседневности с ее ограниченными законами и диапазоном мышления…

Представление человека о предмете складывается из совокупности опыта всех органов чувств и сложных аналитических процессов в его сознании. Результатом является целостное представление о вещи и ее природе. Исключительно зрительный опыт не может сформировать адекватное представление, так как возможности человеческого глаза ограничены - ему доступна лишь часть окружающего пространства, определенный его срез. Разные точки смотрения могут дать различное знание о предмете, одновременное наблюдение с разных ракурсов недоступно глазу. Кроме того, физическая форма не существует вне окружающей среды и ассоциативного опыта, без которых невозможно было бы ее идентифицировать. Вырезая форму из окружающего мира-контекста, мы остаемся наедине с ней, обескураженные ее непонятностью и нечитаемостью. Живопись Алексея Филиппова - это история о новом узнавании формы в отказе от рационального знания, от прямой ассоциативности. Две стихии интересуют художника - форма и цвет. В реальности глаз не разграничивает эти признаки, составляющие единство одного предмета. В конечной работе это единство формы и цвета также неделимо и цельно, у Алексея Филиппова именно оно, а не сюжет, составляет драматургию произведения.
Процесс нахождения абсолюта формы, по словам самого автора, мучителен. Художник отсекает детали, обобщая фигуру, унифицируя ее практически до знака, обостряя напряженность, болезненность линии, контура, жеста. Положение фигур сложно. Тело часто несуразно, угловато, некрасиво в традиционном понимании "прекрасного". Оно являет двойственность – кажущуюся простоту и удивительную сложность, огромную пластическую вариативность при неизменно ограниченном наборе элементов, составляющих его. Убедительность плоти, устойчивость, даже "скульптурность" сочетается с уязвимостью формы, ее изменчивостью, удивлением самим ее существованием. Тело напоминает лепной массив, и в то же время тонкие акценты (очертания фигуры, контрастные линии, детали – например, предметы одежды, волосы), подобно нервам, «будоражат» его статичность и весомость.
Форма неполноценна без цвета, заполнение которым происходит нетрадиционно - художник не проявляет его, насыщая оттенок от слоя к слою, а, наоборот, скрывает его, "прячет". Каждая прописка холста изолирована грунтом, таким образом, происходит не прямой контакт краски, а оптическая работа, рождение нового сложного цвета без его соприкосновения и смешения. Стихийный мазок формирует витальный, вибрирующий и вязкий красочный слой, создающий тональную и ритмическую многозвучность, которая усиливаются при длительном визуальном погружении в плоскость холста. Так возникает иллюзия внутренней подсвеченности и прозрачности, характерная для фрески. Соотношение и взаимодействие цвета фигуры и фона редко бывает мягким и лирическим. Фон в работах Алексея Филиппова всегда равноправен и равнозначителен, сколько и сама фигура, он лишен повествовательности. Оставшиеся наедине друг с другом в масштабном пространстве холста, фигура и фон составляют выразительность образа.
В отличие от характерной для актуального искусства эксплуатации идеи вещи, непосредственно овеществление и поиск новых возможностей материала в живописи отличают работы Алексей Филиппова. Это – сознательный отказ от нацеленности на концептуальную эффектность, зрелищность. Откровения, которые мы потенциально способны получать извне – из окружающего мира – неисчерпаемы, но естественный процесс познания мира предполагает сокрытие истины за внешним и явным. Если идея нарочно выталкивается художником на поверхность и получает прямолинейное развитие, зритель лишается возможности созерцательного пути общения с произведением, пути самостоятельного обретения знания. Живопись Алексея Филиппова являет Таинство художественного акта, когда вещество трансформируется в образ, магическую энергию, которая продолжает, уже автономно от самого художника, воздействовать на зрителя.



Александра Малинина, искусствовед