Nikolai Chebotaru

Путь открытий

Мы видим только то, что знаем.Воссоздавая на полотне формы и краски окружающего мира ,художник с каждым годом все больше узнает жизни вещей ,людей и природы. Опыт растущее мастерство ведут его по пути познания ,открывая новые грани привычных явлений .Вот почему так ценят мастера новейшие свои работы - в них содержатся самые глубокие , самые важные , самые насущные открытия , прозрения и мысли .
Эти произведения - плод творческого труда и росток новых дерзаний, подобно зерну они заключают в себе итог и начало пути . Они почти всегда в чем-то совершеннее предшествующих : ведь сама свежесть впечатления соединяется в них с опытностью руки и глаза .Однако покуда побудившая их к жизни идея или владеющая художником тема не исчерпаны в идеальном воплощении, художник относится к ним как к вещам не вполне завершенным. Именно эти произведения он охотнее всего представляет на суд публики.
Но и просматривая старые этюды ,художник отбирает для ретроспективного показа те из них , что сохраняют ценность рабочего материала , напоминая автору об истоках его манеры , или предсказывая новые , неожиданные решения живописных задач .Такой творческий подход заметен в отборе представленных в альбоме произведений Николая Чеботару, художника, пребывающего в расцвете мастерства и таланта .
Последуем по линии развития творчества Н. Чеботару ,выстроенной самим мастером, и попытаемся проникнуть в сущность его образов и эволюцию его живописного языка.
Наиболее ранние из представленных произведений датированы срединой 1970-х годов . Их отличает несколько сумрачный , но звучный колорит, плотная живопись и подчеркнутая материальность изображенного.Крупным замесом красочного теста сформированы пологие берега неширокой реки в «Разрушенной святыне « (1975); грузно осели на низком берегу руины массивного здания ; плотно сомкнули ряды деревья с непроницаемо густыми кронами; в зеркальной поверхности тяжело струящихся вод белые вспышки отраженного света лишь подчеркивают густоту черных теней . Даже небо наделено ощутимой вещественностью . Формы трактованы обобщенно, но впечатление их богатства сохранено живописью : удачным сочетанием оттенков выражена цветовая сложность поросшего травой неровного рельефа в изменчивом освещении облачного дня .
В эти годы художник уделяет значительное внимание портрету. В изображении молодого солдата («Вова» 1977) все подчинено радости крупной формы ,выступающей как метафора силы и здоровья : свободно расположенное крупное стройное тело ,крупные кисти рук , крупные черты веселого загорелого лица . Вневременная одухотворенность хрупкого подростка со скрипкой в руке («Миша» ,1977), сосредоточенного на внутреннем мире , восхищает в памяти образы классического искусства - юноши Шардена ,Мане и Гуттузо. С образами итальянского художника героя Н. Чеботару роднит напряженный до драматизма ритм духовной жизни , подчеркнутый эффективным цветовым решением-сочетанием оливково-зеленого фона с темно-красными и черными тонами одежды . Более земной образ воссоздан в «Юноше» (1978), испытующий взгляд которого удивительным образом воплотил дух своего времени .Наиболее интересный среди портретов 1970-х годов - «Думка»(1977)- монолитно устойчив композиционно и изыскано красив по цветовому решению . В созданном художником образе соединились непосредственность этюда с желанием представить обобщенный портрет современника , камерность мотива и тяготеющие к монументальному искусству средства его воплощения .
В работах конца 1970-х- начала 1980-х годов плотность живописи сохраняется , но материальная весомость мира словно стремится растворить себя светом . В пейзаже « На закате»(1978) нависающие над рекой кусты набросаны полусухой кистью поверх золотисто- розовой живописи неба ,что создает ощущение пронизывающего крону воздуха и света .Упруги и материальны гладь воды и небесный свод в пейзаже «На берегу Дуная» (1978), однако просвечивающиеся в зазорах между неплотно прилегающими друг к другу мазками грунт сообщает пейзажу впечатление воздушности .Красива композиция работы - рыбацкая сеть , свисающая с перекладины подобно драпировке ,придает этюду штрих картинной завершенности .
Ощущение все охватывающей и все проницающей световоздушной среды – основа мажорного строя композиции «Вилково»(1979). Изменяется характер живописи – краска становится менее густой , письмо –непринужденно свободным. Далевые планы высветлены почти до невесомости ; легки и хрупки позолоченные солнцем дощатые мостики ; нежны и ласковы воды лениво текущих каналов .Настроение работы удивительно светлое и беззаботное ,как само лето.
Краски «Зимнего дня» (1979) звонки и нежны .Полупрозрачные силуэты тающих в морозной дымке деревьев оттенены ноздреватой пастозностью неплотно положенных мазков живописи снежного покрова .Снег и дома вполне материальны - но рыхлой , зимней материальностью, ускользающей за слепящей белизной и морозной дымкой .
А вот в летящей кистью запечатленной улочке («После дождя» 1979) поверхности омытых дождем домов и деревьев распадаются каскадом оттенков , каждый из которых жаждет утвердить себя в веселом хаосе цветовых созвучий ; только наспех начертанные контуры удерживают их в границе предметов .И лишь отраженные в зеркальной глади лужи , вещи возвращают себе вес и цельность .
В жанре портрета художника начинает привлекать четкая определенность и выразительность форм . В карандашном изображении пожилого мужчины (1979) он исследует и намечает легкими , словно небрежным штрихом именно те черты и изгибы , которые выявит со скульптурной завершенностью в «Портрете Володи» (1981).По сравнению с трактовкой в более ранних портретах ,формы лица и рук становятся гораздо более отточенными ; кисть ,оставаясь свободной ,внимательно исследует малейшие изгибы в их строении, чему способствует и внешность модели с удивительно четкой лепкой головы и великолепными кистями рук .Молодой человек в форме матроса изображен в интерьере , но общий серо-бирюзовый тон картины и прозрачная глубина его серых глаз , его свободная поза , исходящее от всей фигуры ощущение собранности и ловкости исподволь навевают мысли о море.
Аналитическая работа заметна и в трактовке пейзажных мотивов . Образ холодного облачного лета «Околицы» (1980), ее пастозная живопись напоминают сумеречный свет и характер живописи «Разрушенной святыни».Однако в более ранней работе цветовые характеристики земли , травы , участков солнечного света и теней слиты в единой , богатой оттенками цветовой массе , передающей общее впечатление , тогда как в позднейшей работе пейзаж более тщательно исследован по составляющим его элементам.
Разнообразнее становится композиционное построение пейзажа .Ранние работы обладают развитым вводным планом , деревья и строения предстают словно увиденными издали ; но вот уже в «Речке Черной»(1987) деревья вплотную приближаются к зрителю ,словно пытаются охватить его своими ветвями; возникает иллюзия пребывания внутри изображенного пейзажа . Солнечные лучи не просто освещают , но активно включаются в построение картинного пространства : косой золотистый луч сквозь листву деревьев проникает с освещенного второго на затененный первый план , придавая архитектуре леса естественность .Мазком в виде площадки , четко ограниченной гребешками краски ,художник не столько лепит , сколько гранит форму , или выкладывает ее , подобно мозаике , придавая изысканную декоративность фактуре произведения . Очень эффектно подобный мазок смотрится в сочетании с нанесением краски тонким слоем «в тастирку» («Озеро в горах»)1987).
К концу 1980-х годов художественный язык Н. Чеботару становится богатым и гибким, мазок варьируется по плотности , длине и направлению . Так , в «Грушевке» (1988) тонким слоем « в растирку» изображены небо и деревья на горизонте , гладко и плотно прописан дальний план, короткими пастозными мазками вылеплена растрепанная крана молодого дерева , длинными –первый план . Длинные , проложенные по форме рельефа мазки , предающие пластичную выразительность изображению земной тверди, станут одним из любимых приемов художника .
Дарующая роскошь красок осень и мотив тающих в световой дымке пирамидальных тополей становятся особенно близкими сердцу художника («Осенняя пора», 1988). Порою жаркий багрянец не опавших листьев преждевременно опаляет морозным дыханием зима ; тогда в холодном влажном воздухе зябнут золотистые свечи тополей , а движение тепла и света ,ласкающее верхушки крон, контрастирует с неподвижностью зеркальной поверхности водоема , переводящего еще живой мир в сонное царство отражений («Первые лучи»1989).
Впрочем , тополя очаровывают художника и в своем летнем наряде , в пору , когда летящий пух сообщает пейзажу нежность байковой ткани , пепельной дымкой занавешивает даль, приглушает краски луговых цветов («Тополя» 1988).
В портретных зарисовках конца 1980-х, выполненных карандашом или сангиной , доминирует стремление запечатлеть мимолетный образ уверенными и экономными линиями. В исполненном сангиной портрете девушки (1989) формы молодого полного лица с неправильными чертами едва намечены небольшими плоскостями легчайшей тушевки; этого достаточно , чтобы возникло ощущение живой , «дышащей» плоти .
Подробно и любовно исследован облик отца на портрете 1989 года . Однако трактовка лица с крупными чертами и столь же крупными , жесткими складками , в отличие от скульптурной моделировки форм в портрете Володи, гораздо мягче ; да и холодный ясный свет заменен приглушенным и теплым , к тону которого примешивается золотистый огонек горящей за плечами мужчины лампадки . Пожалуй «Отец»-единственная работа Н. Чеботару , в которой ясно обнаружены национальные истоки автора . Но национальное своеобразие образа создано не пестрым антуражем или навязчивой стилизацией под язык народного искусства ,а неуловимо присутствует как составляющая характера и образа жизни портретируемого , выявлено в характерном типе лица , в хранящих память о молодости блестящих черных глаз под широкими , еще не поседевшими бровями. Наконец , в мерном и четком ритме наложения мазков , моделирующих лицо , чудятся отголоски молдавской мелодии . Но более важным является невольное обращение художника к памяти и укладу не столько национальной ,сколько традиционной жизни , с присущим ей отношением к миру и человеку ; и кажется ,что взгляд пожилого мужчины с портрета обращен к суетливому городскому потомству, которому не легко выдержать его испытующую доброжелательность .